| |||
| |||
| |||
|
Я допускаю подобную внутреннюю мотивацию и у отца Иоанна Охлобыстина, но здесь встает вопрос уже о пределах и границах. Где границы того, что дозволяется священнику помимо служения в алтаре? Какие формы деятельности все-таки не могут быть согласованы с именем и саном священника? Я думаю, тут надо исходить, прежде всего, из уважения к отцу Иоанну, который, наверное, мог бы работать в театре и достичь творческих высот, но он посчитал для себя нужным служить и в Церкви. Сама постановка проблемы настолько новая и необычная, что мы не готовы ее оценить сразу. Священник, играющий в фильме, может вызвать искушение у верующих людей, и это все нужно учитывать. С другой стороны, почему, если священник может петь на сцене с гитарой, то почему он не может сыграть кого-то на сцене? Мы уже знаем целую плеяду батюшек-бардов, и никто их не осуждает. Пение на сцене – это один род искусства. Актерство – совсем другой вид. Почему священник не может играть? Мое внутреннее чувство тоже это не принимает. Но хотелось бы осмыслить это гораздо глубже, с богословской точки зрения. Почему священник может писать книги и романы, почему он может играть на гитаре, ездить на мотоцикле, и не может быть актером? Получается, что за актерством мы признаем какую-то сниженную функцию, качество, недостойное сана священника. Но в чем оно состоит? Эмоционально это чувствуешь, но думаю, что отец Иоанн вряд ли удовлетворится нашими эмоциональными пожеланиями. Необходимо богословское осмысление того, совместимо ли актерство со священством.
В актерской среде отец Иоанн пользуется авторитетом, и как один из аргументов "за" его актерскую деятельности, может быть следующим. Он, возможно, таким образом воцерковляет актеров, дает им шанс, что если священник играет, то не все актеры пойдут в ад. В каком-то смысле, может, это реабилитация священнического служения? Можно тут вспомнить Гоголя, который говорил, что театр может быть христианской кафедрой добра. читать пред.  читать дальше |
||
|